Орловских «дачников» внесли в черный список
Энергетики представили и список наибольших должников. В него включены СНТ «Огонек» (505 тысячи рублей), «Отдых» (390 тысяч), «Вычислитель» (185 тысяч), «Саханка» (148 тысяч) и «Юбилейный» (94 тысячи). Все эти садоводческие товарищества расположены в Орле и Орловском районе.
Совокупная задолженность орловских садоводческих некоммерческих товариществ за поставленную электроэнергию на 1 марта 2022 года составила 2,8 миллиона рублей. Об этом сообщает пресс-служба компании «Орловский энергосбыт». Уточняется, что у некоторых СНТ долги появились еще в прошлом сезоне.
Письмо в прокуратуру образец снт
Можно ли настаивать на том, что, если в этот момент будет проводиться проверка, он должен до окончания этой проверки находится на посту? Могу ли я, как дочь пенсионера-члена СНТ подать заявление в прокуратуру, или это нужно делать только на основании доверенности или подавать заявление необходимо только самому члену? Последняя отговорка, что он не может предоставить… что это огромные талмуды и у него нет ни времени, не ресурсов делать нам копии данных документов. Подскажите, пожалуйста, как лучше всего все это дело оформить, чтобы проверка состоялась и, если там, действительно, есть причина укрывательства документов (а мы знаем о нецелевых растратах) , чтобы председатель и его свита получили по заслугам.
Также вправе созвать внеочередное собрание членов СНТ и избрать нового председателя,лишив прежнего полномочий и требовать у правоохранительных органов возбуждения уголовного дела за присвоения денежных средств——————————————————————— кому и как можно написать жалобу на решение суда, в моем случае…. Вопрос юристу: Ответ юриста на вопрос : жалоба на председателя снт в прокуратуруЖалобу на решение суда председателю суда не пишут.
Садоводческое Некоммерческое Товарищество — Пищевик — г
2. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом.
Еще прокурор намекнул на то, что у нас есть общий счетчик на весь кооператив. намек пока его полностью не понял, но я так подозреваю, что из разницы его показаний со всеми остальными халявщика тоже можно взять за мягкое место.
Орловские СНТ задолжали энергетиками 2, 8 млн
Наиболее крупная задолженность за электроэнергию на отчётную дату сложилась у СНТ «Огонёк» (505 тыс. рублей), СНТ «Отдых» (390 тыс. рублей), СНТ «Вычислитель» (185 тыс. рублей), ДНТ «Саханка» (148 тыс. рублей), СНТ «Юбилейный» (94 тыс. рублей). Все эти садоводческие товарищества расположены в Орле и Орловском районе.
— В отношении злостных неплательщиков гарантирующий поставщик ведёт претензионно-исковую работу, но в сложившихся обстоятельствах Орловский энергосбыт считает важным вынести ситуацию на контроль граждан. Садоводческие товарищества организованы таким образом, что люди сдают деньги за электроэнергию председателям, а уже они рассчитываются с гарантирующим поставщиком. В связи с этим Орловский энергосбыт призывает членов товариществ вовремя оплачивать электроэнергию и контролировать деятельность руководства СНТ, а председателей — со всей ответственностью подойти к вопросу погашения существующей задолженности. Ведь в случае злостного уклонения от оплаты счетов руководителям может грозить субсидиарная ответственность по долгам товариществ, — обращается к членам СНТ энергосбытовая компания.
Борьбасо Злостными Неплательщикамии Халявщиками В Снт
— Прекрати хлюпать, — буркнул Германия, смотря в сторону.
— Хнык… хнык…
— Прекрати! — прикрикнул Германия, чем окончательно довел Италию, и тот просто сорвался с места. — А ну стоять.
Военный бросился за удиравшим Италией и прыжком сбил его с ног, крепко держа за шиворот, лежа прямо на песке. Шатен закрыл лицо руками, а его плечи просто ходили ходуном от не прекращавшихся всхлипов. Суровое лицо Германии смягчилось. Нежность, давно забытая нежность просыпалась в нем часто с тех пор, как он встретил это неугомонное существо.
Германия одним движением притянул ребенка к себе, крепко обнимая. Италия даже всхлипывать перестал от неожиданности. Он поднял голову и собрался что-то сказать, но только шмыгнул носом, смотря на Германию блестящими от слез глазами. Тот улыбнулся и поцеловал шатена в щеку, перекинув через плечо и неся обратно к костру.
— Я был не прав. Не убегай больше.
Сев у костра, Германия устроил ребенка у себя на руках, закутав в свой китель и осторожно кормя виноградом. Постепенно Италия совсем успокоился и, как это часто делают дети после перенесенного волнения, уснул. Блондин только чуть вздохнул и крепче прижал его к себе, поглаживая по волосам.
Вернувшийся позже Япония обнаружил Германию уснувшим со своим маленьким союзником на руках. Брюнет тяжело выдохнул и опустил на землю никому не нужные фрукты.
Некоторые проблемы изучения романа Что делать
Между тем установление истины не представляется в данном случае особенно сложнымили кропотливым делом. Целесообразно прежде всего воспользоваться именно тем аргументом, которыйв 1863 г. В. А. Слепцов предлагал своей собеседнице — Екатерине Жуковской, нокоторый и она, и — через 65 лет — ее редактор К. И. Чуковский отвергли. Напомню, что Чернышевский был арестован 7 июля 1862 г. и что роман «Что делать?»писался в Петропавловской крепости, в условиях полной изоляции автора от внешнегомира, с 14 декабря 1862 по 4 апреля 1863 г. — эта дата указана Чернышевскимна черновой рукописи романа и не может быть оспорена. <Для наших целей не имеетзначения предположение, что роман был задуман и первые наброски его относятсяко времени жизни Чернышевского в Саратове в 1851-1853 гг. (XI, 703). В это времяситуация Обручева-Боков-Сеченов вообще не существовала.>Стало быть, необходимо прежде всего установить, что именно из романа Обручевойотносится к этому времени. Допустим, хотя и это не бесспорно, что все интимныепереживания наших героев сразу же становились широко известными в Петербургеи немедленно доходили до Чернышевского. <П. И. Боков (домашний врач Чернышевскихс 1858 г.) несомненно был близок Чернышевскому. Дата знакомства Сеченова и Чернышевскогоне установлена, но скорее всего оно произошло через Бокова. Точно известно,что Сеченов приехал в Петербург 1 февраля 1860 г. Как предполагает М. И. Яновская,знакомство его с Боковым произошло в одну из суббот после 25 февраля 1861 г.у С. П. Боткина, - это могли быть субботы 5, 12, 19 или 26 марта (М. Яновская.Сеченов, стр. 96 и 116. - Эта книга, вышедшая в серии "Жизнь замечательных людей",написана в полубеллетристической форме, но является результатом внимательнойработы над материалами эпохи). Не датирован единственный сохранившийся документ- визитная карточка Бокова, на которой написано: "П. И. Боков и И. М. Сеченовприглашают Чернышевского и Александра Николаевича по случаю окончанияэкзаменов Марии Александровны" (Чернышевский, XI, 718). Записка написана неранее осени 1861 г. - времени знакомства Сеченова с Обручевой - и до апреля1862 г., когда Пыпин уехал за границу. Во всяком случае (вероятно, в начале1863 г.) Сеченов предложил "Современнику" свою статью: "Попытка ввести физиологическиеосновы в психические процессы". Она была запрещена цензурою, но под заглавием"Рефлексы головного мозга" в том же году появилась в "Медицинском вестнике"(№" 47 от 23 ноября). См.: В. Е. Евгеньев-Максимов. Великий ученый и царскаяцензура. (Цензура 1860-х гг. в борьбе с материализмом). - Резец, 1938, № 24,стр. 17-19; С. Е. Драпкина. Н. Г. Чернышевский и И. М. Сеченов. - Физиологическийжурнал, 1940, т. 28, вып. 2-3, стр. 147-156; В. Е. Гурвич. Еще одно доказательстволичной и идейной близости И. М. Сеченова и Н. Г. Чернышевского. - Труды институтаистории естествознания и техники, 1955, т. IV, стр. 376-379 (в этой работе сделананеубедительная попытка доказать, что знакомство Сеченова с Чернышевским должнобыть отнесено к 1857-1860 гг.); Научное наследство. Том III. Иван МихайловичСеченов. Неопубликованные работы, переписка и документы. М., 1956, стр. 36 и56-57; М. Г. Ярошенко. Н. Г. Чернышевский и И. М. Сеченов. - Вопросы философии,1958, № 7, стр. 76-83.>Мария Александровна Обручева стала посещать лекции в Петербургском университетес осени 1860 г., <Л. Ф. Пантелеев. Воспоминания, стр. 213.>а затем стала слушатьлекции в Медико-хирургической академии. Здесь она и встретилась с И. М. Сеченовым,в это время (с 16 апреля 1860 г.) адъюнкт-профессором кафедры физиологии. <Научноенаследство. стр. 271>У нас нет никаких основании подвергать сомнению указываемуюсамим Сеченовым дату его знакомства с Марией Александровной — осень 1861 г. <И. М. Сеченов. Автобиографические записки, стр. 174-175.>Нет точных сведений, когда познакомился с М. А. Обручевой П. И. Боков. Вовсяком случае, это знакомство произошло раньше, чем знакомство М. А. с Сеченовым:Боков был приглашен в семью генерала А. А. Обручева давать уроки его дочери;для освобождения ее от тяжкой ферулы родительского гнета он вскоре предложилей частый в обычаях того времени фиктивный брак. Он был оформлен 20 августа1861 г. — эта дата точно устанавливается воспоминаниями брата невесты, В. А.Обручева, и письмом О. С. Чернышевской мужу в Саратов от 29 августа 1861 г. <В. А. Обручев. Из пережитого. - Вестник Европы, 1907, № 5, стр. 134 - ПисьмоО. С. Чернышевской мне неизвестно. О нем упоминает А. П. Скафтымов в цитированнойвыше статье в саратовском сборнике (стр. 115).>Далее: из биографии М. А. Обручевой-Боковой мы знаем, что этот фиктивный бракчерез некоторое время стал браком фактическим. И только спустя еще какой-топромежуток времени М. А. стала женой Сеченова. Таким образом, для того чтобы Чернышевский мог воспользоваться сложившейсяситуацией и описать в романе брак с П. И. Боковым, сближение с И. М. Сеченовыми уход к нему, остается время с начала сентября 1861 до 7 июля 1862 г., т. е.никак не более 10 месяцев, а в действительности, вероятно, гораздо меньше. Уже эта справка должна заставить нас отнестись с большим сомнением к традиционнойгипотезе. За эти десять месяцев в отношениях Обручевой и Бокова не произошло ничеготакого, что могло заставить Чернышевского обратить особое внимание на эту пару.Весьма вероятно, что Чернышевский знал о том, что брак был поначалу фиктивный,но браков такого рода вокруг него было в это время немало. Не забудем, что вромане брак Лопухова и Веры Павловны изображен как вначале фиктивный и лишьпозднее (см. 19 и 20 главы третьей) ставший фактическим: <Это было понято ихквартирной хозяйкой Петровной, но осталось незамеченным современной исследовательницейН. Наумовой, которая с энергией, достойной лучшего применения, настаивает нафактическом браке с самого начала, - см. ее книгу: Роман Н. Г. Чернышевского"Что делать?". Л., 1972, стр. 29, 31. - Ср. в статье французского исследователяШарля Корбе (Corbet): "Этот фиктивный брак перешел в реальный. " (Reminiscencessandiennes dans "Que faire?" de Cernysevskij. - Revue des etudes slaves, t.XLIII, fasc. 1-4, Paris, 1964, p. 22).>именно так нередко и происходило в действительности.Не говорю уже о совершенно различной социальной среде: Обручева — дочь генерала,а Вера Павловна — из среды мелкого чиновничества. Наши сомнения еще более усилятся, когда мы попытаемся установить продолжительностьфиктивного и фактического брака Обручевой и Бокова. По счастью, такого родаболее или менее точные сведения в нашем распоряжении есть. Этот брак продолжалсячетыре года! Эта цифра указана в упомянутой выше статье С. Султанова, написаннойна основании непосредственных бесед с П. И. Боковым. Приблизительно в конце1860-х годов Боков сошелся с женой видного петербургского чиновника Т. П. Измайловой(урожденной баронессой Д’Альгейм) и вскоре переехал с ней в Москву. Очень осведомленный, очень точный и близкий к М. А. Сечеповой Л. Ф. Пантелеев <Его статья "Памяти Н. Г. Чернышевского" (Голос минувшего, 1915, № 11 посвящена"Моему другу М. А. С ".>по этому поводу писал: «Семейная жизнь М.А. (урожденной Обручевой) и П. И. потерпела крушение от очень обыденной причины- увлечений П. И. своими прекрасными пациентками. Так говорила мне самаМ. А. Ее близкие отношения к И. Мих. Сеченову, который помог ей своими средствамина поездку за границу для довершения медицинского образования, относятся к значительноболее позднему времени, чем фабула романа «Что делать?»». <Л. Ф. Пантелеев.Воспоминания, стр. 335 (курсив мой, - С. Р.).>Эти даты соответствуют данным, которые можно извлечь из писем и очень сдержанныхво всем, что касается личной жизни, «Автобиографических записок» Сеченова. В письмах первых лет Сеченов систематически передает приветы Бокову («ПетруИвановичу» или официально: «Вашему мужу»). <Архив Академии наук СССР, Московскоеотделение, ф. 605, д. № 24; Научное наследство, стр. 234-235.>Упоминая о знакомстве с В. О. Ковалевским, Сеченов пишет: «С ним я познакомился,когда моя будущая жена — мой неизменный друг до смерти — и я стали заниматьсяпереводами, это началось в 1863 г.». <И. М. Сеченов. Автобиографические записки,стр. 197 (курсив мой, - С. Р.).>Если в рассказе о 1863 г. М. А. именуется «будущая жена», то, излагая своюдальнейшую жизнь, Сеченов пишет уже иначе: «В каникулы следующего, 1865 годамы отправились с женой за границу». <Там же, стр. 204 (курсив мой, -С. Р.). Речь здесь, разумеется, не может идти о формальном браке; развод с Боковымбыл оформлен лишь в 1888 г. (Звенья, т. III-IV, стр. 894), а брак с Сеченовымзаключен в 1891 г. (Дворянский адрес-календарь на 1898 г., ч. 1, стр. 195).>Некоторое время уход к Сеченову, может быть, и можно было скрывать, тем болеечто все трое мирно жили в одной квартире (вообще не исключена ситуация, именуемаяmenage a trois, — и она была вполне в духе эпохи: вспомним рассуждение Рахметовав главе «Особенный человек»), но в конце концов надо было известить об этоммать жены. В письме от 18 декабря 1867 г. П. И. Боков и сделал это сообщив З.Ф. Обручевой о том, что дочь ее «по характеру сошлась более с удивительным излюдей русских, дорогим сыном нашей бедной родины — Иваном Михайловичем Вы можете себе представить, до какой степени наша жизнь счастливей, имея членомсемьи Ивана Михайловича!». <Звенья, т. III-IV, стр. 887.>Что брак М. А. Обручевой и П. И. Бокова в самом деле не был кратковременнымэпизодом, видно хотя бы из следующих строк письма Марии Александровны к В. О.Ковалевскому от 22 ноября 1872 г. М. А. Бокова писала: «Никогда не вздыхаю оhusband’e Хороший он человек, только мы не созданы друг для друга». Такнаписать может только женщина, прошлый брак которой еще не стал слишком далекимпрошлым. Через десять-двенадцать лет эти слова едва ли возможны. <Там же, стр.597. - 16 октября 1889 г. И. М. Сеченов писал Обручевой: "Ты бы не была счастлива,моя золотая, окруженная такими дарами" (Архив Академии наук СССР, Московскоеотделение, ф. 605, д. Э 29). Речь идет о роскошной обстановке, в которой жилиБоков и Измайлова.>Впрочем, все, что произошло в жизни трех героев после 7 июля 1862 г., ужене может представлять для наших целей непосредственного интереса. Произведенныехронологические расчеты приводят к выводу, что все перипетии романа М. А. Обручевойс П. И. Боковым и И. М. Сеченовым относятся ко времени после написания «Чтоделать?» и, стало быть, вопреки общераспространенному мнению, никакого отношенияк фабуле романа не имеют.
В литературе о Чернышевском до сих пор нет работы, которая была бы посвященасравнению чернового и журнального текста. Между тем сопоставление первоначальногои окончательного текстов должно прояснить историю текста романа: различия ихочень значительны и могут исследоваться в разных аспектах. План романа определился уже в черновике и особых изменений не претерпел. Наиболее значительны отступления в главе третьей. <Все ссылки обозначаютглавы и параграфы, соответствующие окончательному тексту. Следует, однако, иметьв виду, что первоначально текст был написан без разделения на параграфы.>21черновика соответствует 20 журнального текста (и далее до конца главы, т. е.до 31 включительно). Еще больше переделана пятая глава — в ней начиная с 14и до конца нет соответствия черновой и окончательной редакции. 18 этой главыне имеет в журнальном тексте ничего подобного — его нумерация совершенно условнаи определяется последовательностью отрывков; о нем речь пойдет ниже. 7, 8 и9 главы четвертой черновика лишь отчасти совпадают с окончательным текстом. Некоторые параграфы появились лишь в окончательном тексте: ранее они отсутствовали.Таковы «Похвальное слово Марье Алексевне» (24 главы второй) и «Особенный человек»( 29 главы третьей). Особое заглавие («Вторая завязка»), в окончательном текстеустраненное, в черновике дано отрывку, вошедшему потом именно в параграф «Особенныйчеловек». В остальном, с небольшими вариантами, в черновике налицо заглавияпервой, второй, третьей и четвертой глав; глава пятая в ранней редакции заглавияне имеет, глава шестая отсутствует — она была написана, очевидно, лишь при перебеливаниирукописи. Заглавий отдельных параграфов в ранней редакции вообще нет? если несчитать третьего и четвертого сна Веры Павловны и письма Катерины ВасильевныПолозовой. Роман — от черновика к беловику — подвергся существеннейшей переработке;черновой текст, сравнительно с окончательным, особенно интересен с точки зренияего приспособления для цензуры. Цензура, конечно, предстояла в сознании Чернышевского и при писании романав его первой редакции. Но, в чем-то сразу сдерживая себя, Чернышевский в другихслучаях писал свободно, очевидно заранее решив, что особенное внимание на этусторону он обратит при окончательной отделке романа. Обратим внимание на некоторые, наиболее характерные места. Уже в самом начале Чернышевский снял фразы, несколько расширявшие тему: «Философиз этого выведет, что большинство всегда консервативно. Эстетик выведет, чтотрагедия влечет к себе мысль и чувство сильнее, чем фарс». И несколько ниже:»Консерваторы оказались правы, как всегда . Так мудрый ход истории всегдадает делу конец, более или менее удовлетворительный даже и для побеждаемой стороны»(347). В «Предисловии» Чернышевский, по аналогичным соображениям, снял характерныйпублицистический выпад: «Зачем вы так много страдаете, люди? Нет вам никакойнадобности страдать, кроме дикости ваших понятий. Поймите истину, и истина осчастливитвас» (356). Эти слова, написанные с проповедническим пафосом, сразу обращалимысль читателя (и значит властей!) к революционному пути переустройства мира- начинать с такой демонстративной декларации писатель счел излишним. <Ср.:Н. А. Вердеренская. Публицистическое и художественно-образное в произведенияхН. Г. Чернышевского. - В кн.: Проблемы русской и зарубежной литературы. Вып.4. Ярославль, 1970, стр. 157-166.>В 1 главы первой, снова по тем же причинам, снят звучавший дидактически абзац,которым Чернышевский заключал пьяную исповедь Марьи Алексевны: «Верочка слушала,и женщина, казавшаяся ей чудовищем, теперь становилась понятно — это не зверь,как ей казалось прежде, нет, — это человек — испорченный, ужасный, обращенныйколдовством жизни в зверя, но все-таки человек. Прежде в Верочке была тольконенависть к матери, — теперь она чувствовала, что в ее сердце рождается что-топохожее на жалость. Это был первый и сильный практический урок в любви к людям,как бы ни были они злы и испорчены» (366); особенно многозначительны последниедве строки. Явно выходили за границы темы и могли быть расширительно истолкованы словаот автора в 3 главы первой: «по наблюдению, внесенному во все романы, что дерзкийчеловек, не привыкший встречать сопротивления, трусит и бывает разбит наповал,как встретит твердое сопротивление» (373). Иногда устранялась, казалось бы, мелочь. Однако она существенно усиливаласоциальное звучание. Так, в 4 главы первой снята деталь: «Полковник был оченьважной фамилии» (374). Речь идет о Серже, который стал полковником только ввоображении кухарки, но вторая часть фразы ориентировала на высшие круги и небыла необходима. Поэтому в окончательном тексте полковник остался, а «важнаяфамилия» была устранена. Аналогично Чернышевский поступал и в других случаях.В 8 главы третьей черновика Лопухов кладет в грязную канаву «туза» «со звездой»,т. е. генерала или действительного статского советника и именует его при этом:»Ваше превосходительство» (512); в журнале — «некто осанистый» и «милостивыйгосударь» (147). Снова то же самое в истории с дамой, для которой Кирсанов составлял каталогкниг. Он произносит: «Я, вашество — назвал даму по ее титулу, оченьхорошему» (512); подчеркнутого в окончательном тексте нет. В назидание сыну этой титулованной дамы Кирсанов грозит дать ему оплеуху(513), — и это в журнале отсутствует. Эти четыре детали из разных мест романа — все одного плана. Очень характерной переработке подверглось место о невесте Лопухова. На вечерев доме Розальских Лопухов объявляет Верочке, что у него есть невеста. В окончательномтексте разговор ведется так, что читатель некоторое время готов верить в еереальность. В черновике (4 главы второй) это место звучит совсем иначе: Лопуховобъясняет Верочке, что у него «две невесты» — тем самым сразу обнажает нарочитостьрассказа. С одной невестой (наукой) «мы ставим на лампу реторты, режемлягушек», с другою (бедность, нищета, неустройство жизни, в более широком плане- революция) Лопухов постоянно, несколько раз сталкивается в течение дня (405-406).Таким образом, фиктивность, аллегоричность «невест» формулируется в разговорес Верочкой сразу же и только для Марьи Алексевны сохраняется почти фарсовыйрассказ об обручении и пр. <Ср.: М. Т. Пинаев. Комментарий к роману Н. Г. Чернышевского"Что делать?". М., 1963, стр. 34-37.>В 6 главы второй сняты публицистически звучащие слова от автора, выводящиеза непосредственные сюжетные цели данного отрывка: «Нам нужны факты. И факты- я ничего не рассказываю, кроме фактов, — хороши они, дурны они — мне что задело, — сами судите, правдоподобны они или нет по вашему мнению, это зависитот того, в каком кругу вы жили, с какими людьми знались. Я полагаю, чтомнения того, другого и третьего не имеют никакого влияния на достоверность самогофакта, а свидетельствуют только о степени развития людей, выражающих о нем тоили другое мнение» (415). Настойчивое подчеркивание того, что Лопухов — материалист, показалось Чернышевскомуизлишним; в черновике (9 главы второй) был, а в журнальном тексте полностьюисчез довольно большой, издевательски звучавший абзац, в котором есть такиеслова: «по своему образу мыслей Лопухов был, что называется, материалист. Чтоможно сказать в извинение такому дурному свойству Лопухова? Разве только то,что он был медик и занимался естественными науками, — это располагает к материалистическомувзгляду. Но, по правде сказать, и это извинение плоховато Стало быть,от заразы можно предохраниться Он был материалист, — этим все решено,- и автор не так прост, чтобы стал спорить против того, что материалисты — людинизкие и безнравственные» (428). В 18 главы второй снят очень характерный выпад против славянофилов. Верочкапротестует против того, что женщинам навязывают женственность. Лопухов ее поддерживает:»То же самое, Верочка, как славянофилы упрашивают русский народ, чтобы он оставалсярусским, — они не имеют понятия, что такое натура, и думают, что хоть мне, например,нужно ужасно заботиться о том, чтобы у меня волосы оставались каштановыми, -а если я чуть забуду об этом заботиться, то вдруг порыжею» (452). Полемика сославянофилами усиливала политическую актуальность и могла вызвать цензурныепридирки; для придания роману большей цельности Чернышевский (или редакция?)предпочел устранить этот кусок. В 19 главы второй Чернышевский обращается с гневной инвективой к современномуему поколению: «Грязные люди, дрянные люди гнилые люди. Хорошо, что ты, читатель,не таков». Тут же, обрывая себя, Чернышевский пишет, что он человек «староговека», а ныне, мол «русская публика, к какой я привык, уже больше чем наполовинусменилась публикою другого поколения, более честного и более чистого. Не оченьеще много в ней людей, у которых голова в порядке. Но большинство уже имеет,по крайней мере, желание смотреть на белый свет честным взглядом» (458). Соображения,по которым это место снято, очевидно, те же, что и в изложенном выше отрывке:оно не было безусловно необходимым. То же самое мы встретим еще раз — в 4 главытретьей, в описании ареста Сашеньки Кожуховой. Лопухову в полиции «наговорилигрубостей и только, — это было давно, лет восемь тому назад, с тех пор полицияочень много переменилась в обращении с людьми, одетыми порядочно; перемениласьли в обращении с народом и переменилась ли в сущности, я не знаю, но очень можетбыть, что переменилась даже и в этом; тогда было другое, господствовала ещеполная грубость» (499). Все это звучит явно иронично: Чернышевский подчеркивает, что изменения еслии произошли, то лишь в отношении людей высшего класса. Учтем и другое. Действиеэтой главы отнесено приблизительно к концу 1855 г. (через полгода, в июле 1856г. произошло «самоубийство» Лопухова). Значит, «лет восемь тому назад» — этоконец 1847 г., т. е. начало эпохи «мрачного семилетия». Около половины августа 1855 г. <Год не указан, но легко определяется - виюле следующего, 1856 г. Лопухов симулировал самоубийство.>работницы швейноймастерской вместе с Верой Павловной и Лопуховым отправились в загородную прогулкуна Острова (6 главы третьей). С ними поехали «молодой офицер, человек пять университетскихи медицинских студентов» (505), в этом же пикнике участвовал и «ригорист», т.е. Рахметов. Во время пикника двое студентов стали изобличать Лопухова в «неконсеквентности,остатках прокислой гегелевщины, модерантизме, консерватизме и — что уже хужевсего — в буржуазности — и что еще хуже самой буржуазности — в скептицизме»(505-506). Один из студентов встал на сторону Лопухова, но офицер и двое другихстудентов присоединились к нападающим. Спор длился долго: часть отстала, нодвое — «его постоянные противники и упорнейшие поклонники» — долго его продолжали.Несколько позднее друзья стали рассуждать об Огюсте Конте: в его системе «виделиочень много верного, но слишком много непоследовательной примеси средневековыхпонятий — тут не было разноречия» (506). В окончательном тексте это место претерпело изменения. Двое студентов, поклонникиЛопухова, и он сам «отыскивали друг в друге неконсеквентности, модерантизм,буржуазность» (143): «прокислая гегелевщина» и «консерватизм» исчезли. Затоу одного студента нашли романтизм, у другого — ригоризм, а у Лопухова — схематистику.Офицер был «уличаем в огюст-контизме» (143). Несколько позднее роли переменились:в огюст-контизме обвинялся уже Лопухов, а в схематизме — офицер. Очевидно, что, называя грехи передового деятеля эпохи, Чернышевский воспроизводитполитические и философские споры и терминологию эпохи. Роман был адресован самым широким кругам читателей того времени. Трудно предположить,что автор употреблял бы слова, непонятные этому кругу: очевидно, перед намираспространенные слова эпохи. «Гегелевщина» — т. е. все то, что восходило к идеалистическому миропониманию1840-х годов, — надо полагать, не требовала особых пояснений для читателя первойполовины 1860-х годов. Как ни велико было значение Гегеля для русской умственнойжизни первой половины XIX в., и в частности для самого Чернышевского, <А. И.Володин. Гегель и русская социалистическая мысль XIX века. М., 1973, стр. 204-211.>все же для эпохи революционной ситуации он уже никак не был актуален — употребленныйЧернышевским суффикс «-щина», «прокислая гегелевщина» черновика это выразительноподчеркивает. Консерватизм и скептицизм тоже едва ли требовали комментариев- это были ходовые понятия эпохи. Консерватор — это, скажем, Павел ПетровичКирсанов из «Отцов и детей» Тургенева; скептик — человек, не верящий в прогресси в близкие перемены, а эпоха требовала веры в положительный идеал, без которогоборьба становилась бесперспективной, лишенной цели. Так, в популярном в те годы»Философском лексиконе» С. С. Гогоцкого, куда как далекого от материалистическогомировоззрения, было сказано, что скептицизм «не имеет прочного положительногозначения Значение скептицизма только условное, переходное, возбуждающеевслед за собою новые исследования и потребности положительных убеждений» (т.IV, Киев, 1872, стр. 349). Но и эти три понятия были из окончательного текста сняты и заменены другими.Некоторые из них не требуют пояснений. Романтик в устах, например, Базаровабыло едва ли не бранным словом. Схематистика — нечто оторванное от жизни и ужепо одному тому неприемлемое. Буржуазность была всем понятна: о ней много былосказано у Герцена в «С того берега» (1850). Ригоризм, воплощенный в Рахметове, — это было нечто вроде его прозвища, -понятие более сложное. Словари определяют ригоризм как безусловную строгость»в исполнении должного по его убеждению» (Даль). В этом и была для современниковпривлекательность ригоризма: на фоне Рудиных и Агариных требовательность к себебыла положительным качеством. Но в жизни законченный ригоризм вызвал и некотороенебрежение. «Не следует увлекаться педантическим ригоризмом», — писал Писаревв «Цветах невинного юмора»; <Д. И. Писарев. Соч., т. П. М., 1955, стр. 360.>вот эта чрезмерность отождествлялась с педантизмом и могла вызывать неприязненноеотношение. Нужна была законченная, величественная в своих конечных целях устремленностьРахметова, чтобы вызвать к ней уважение. Впрочем, ригоризм был обнаружен толькоу одного студента и подвергался относительно меньшим нападкам, чем другие идейныепороки эпохи. Сложнее было отношение Чернышевского к Огюсту Конту. Он читал его впервыев 1846 г. Сначала Конт ему понравился, но вскоре он заподозрил, «не вздор ливсе это» (I, 197). Впрочем, в статье «Июльская монархия» («Современник», 1860,ЭЭ 1, 2, 5) Конт назван «одним из гениальнейших людей нашего времени» (VII,166). А в письме к сыновьям из Вилюйска 27 апреля 1876 г. Конт подвергся решительномуосуждению: «Есть другая школа, в которой гадкого нет почти ничего (если не считатьглупостей ее основателя, отвергнутых его учениками), но которая очень смешнадля меня. Это — огюст-контизм» (XIV, 651). Далее следовала суровая критика Конта:в заключение он был назван «запоздалым выродком» «Критики чистого разума» Канта. Учение Конта пользовалось в России 1840-х и последующих годов немалой популярностью.В 1860-е годы близкие Конту идеи развивал П. Л. Лавров. Следует учитывать, чтопри отсутствии научного материализма в середине XIX в. позитивизм оказывал воздействиена радикалов — от В. Н. Майкова и до Писарева; не мог пройти мимо него и Чернышевский.Во всяком случае современники хорошо понимали смысл этих споров и знали их адресата(или адресатов). Итак, перед нами целый ряд идеологических понятий эпохи. Все эти формулы быличужды и даже враждебны правящему классу, но все же были цензурно приемлемы. Но первые два слова окончательного текста совсем иного характера. Сложно звучащие,малораспространенные в обиходе неконсеквентность и модерантизм были воскрешеннымиархаизмами, в качестве своеобразных политических эвфемизмов эпохи намеренноупотребленными Чернышевским в контексте других, более невинных терминов. Модерантизм — политический термин эпохи французской революции. Так монтаньярыназывали сначала жирондистов, а потом дантонистов. Вожди модерантизма — Демулени Дантон — 5 апреля 1794 г. были гильотинированы. Термидорианская реакция ибыла победой принципов модерантизма, т. е. — в точном русском переводе — умеренности.В качестве особой словарной статьи модерантизм и модерантисты введены в знаменитый»Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» Н. С.Кириллова (вып. 1, СПб., 1845, стр. 194). В более позднее время это слово несколько раз было употреблено Чернышевскимв № 9 «Современника» за 1859 г. в обзоре «Политика»: «Этих реформаторов, проповедующихвражду против революционеров, назовем хоть модерантистами, по выражению концаXVIII века сословия, участвующие до некоторой степени в просвещении иблагосостоянии, — распадаются на три партии: реакционеров, модерантистов и революционеров»(VI, 338 и 339). В следующих строках это слово употреблено еще три раза. Модерантистаминазваны Кавур и орлеанисты. Одним словом, модерантисты — это для России либералы,постепеновцы. Русский перевод — умеренные — не раз употребит Герцен в работе»С того берега», оно встретится в статье Добролюбова «Из Турина» (1861), ноЧернышевский предпочел употребить эвфемизм, точнее говоря — кальку с французского. Примерно то же самое и с термином консеквентность. Этимологически слово означаетпоследовательность (от франц. consequence). Популярная в свое время книга С.С. Г «Философский словарь, или Краткое объяснение философских и другихнаучных выражений, встречающихся в истории философии» (Киев, 1876, стр. 36)определяет этот термин так: «Консеквентностью называется не вообще последовательностьмыслей, но последовательность в выводах и заключениях из каких-нибудь предпосланныхначал или положений». В этом же значении слово зарегистрировано и в «Словарерусского языка» Академии наук в 1912 г. (т. IV, вып. 6, стлб. 1862). Слова этине получили особого распространения в русском языке, но в 1840-х годах встречаютсяв языке Герцена и Белинского. 22 сентября 1842 г. Герцен записывает в дневник:»Геройство консеквентности, самоотвержение принятия последствий так трудно,что величайшие люди останавливались перед очевидными результатами своих же принципов». <А. И. Герцен. Собр. соч. в тридцати томах, т. II. М., 1934, стр. 229. - А.Ф. Ефремов ошибается, считая слово новым в эпоху 1860-х годов; см. его статью:Иноязычная лексика в языке Н. Г. Чернышевского и ее обработка. - Уч. зап. Сарат.гос. ун-та, 1948, т. XIX, стр. 118.>В напечатанной в ноябре того же года в»Московских ведомостях» статье «Публичные чтения г. Грановского» снова встречаем:»Мы породнились с Европой, когда феодализм, последовательный и неумолимый вконсеквентности, своими ногами стал себе на грудь. «. <А. И. Герцен. Собр.соч. в тридцати томах, т. II, стр. 113.>«Во всем нужна консеквентность», -писал Белинский в одной из рецензий 1845 г. <В. Г. Белинский. Полн. собр. соч.,т. IX. М., 1959, стр. 337.>6 сентября 1847 г. он же писал В. П. Боткину: «Они люди неконсеквентные». <Там же, т. XII. М., 1956, стр. 323.>Этотфилософский термин встречается в письмах и материалах, касающихся Б. Н. Чичерина1850-1860-х гг., и т. д. Трудно сказать, помнил ли Чернышевский эти слова из статьи Герцена (дневникбыл опубликован на много лет позже, письма Белинского тоже), — вполне возможно,что он заимствовал это слово из памяти семинарского преподавания, из каких-либофилософских трактатов, — во всяком случае важно отметить, что перечень «грехов»включает в себя в равной мере слова и философского и политического смысла. Неисключено, что намеренно усложненная философская лексика служила и для целейцензурной маскировки. Небывалый успех романа способствовал и тому, что решительно все эпизоды,в том числе и споры на Островах, <В конце апреля 1856 г. у Лопухова собралась"целая ватага молодежи" и происходили "ожесточенные изобличения взаимных неконсеквентностей"(639).>стали хорошо известны современникам. Это находит подтверждение в том,что Л. Н. Толстой, в 1863-1864 гг. задумавший злую пародию на «Что делать?»,счел необходимым использовать и этот термин. В комедии «Зараженное семейство» 26-летняя племянница помещика, КатеринаМатвеевна Дудкина, сбежавшая с акцизным чиновником и настигнутая близкими, изъясняясьрее время на нигилистическом жаргоне, говорит дяде: «Вы совершенно правы, ИванМихайлович, поступок мой неконсеквентен» (действие V, явление 7). В «Идиоте»Достоевского (действие романа, написанного в 1867 г., отнесено/к концу 1860-хгодов) 28-летний Евгений Павлович Радомский иронически обращается к ИпполитуТерентьеву: «Вы таки консеквентны» (частъ-11, глава 10). Эти примеры — лучшеедоказательство того, что названный философский термин был в определенном контекстепопулярен среди молодежи тех лет. Очень значителен абзац в 8 главы третьей, посвященный новым людям. Он налицои в журнальном тексте, но с одной характерной купюрой. «Шесть лет тому назадэтих людей не видели, — три года тому назад презирали, — теперь боятся, — черезнесколько лет будут благословлять. » (514). Подчеркнутые слова о революционномдеятеле эпохи устранены: они звучали вызывающе и, конечно, обратили бы на себявнимание цензуры. Следует остановиться на одной важной детали 29 главы третьей. В черновомтексте, рассказывая о Рахметове, Чернышевский замечает: «Я встречал человекшесть таких людей» (573). В другом черновом наброске: «Я встречал только [пять],[шесть], [семь], девять человек Двое из этих людей женщины, семеро мужчины»(724). В журнале: «Я встретил до сих пор только восемь образцов этой породы(в том числе двух женщин)» (202). Несомненно, что эти цифры имеют какое-то не до конца выясненное значениев истории политической борьбы 1860-х годов. В письме к своему институтскому товарищу И. И. Бордюгову от 22 апреля 1859г. Добролюбов упоминает о пяти или шести друзьях, с которыми он сидел у одноговосторженного господина: «. говорил о том, что мне теперь так дорого и о чемс тобой мы тоже толковали». <Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в девяти томах, т.IX. М.-Л., 1964, стр. 350.>Пять или шесть плюс восторженный господин плюс сам Добролюбов — это семь иливосемь человек. В дневниковой записи Добролюбова 5 июня 1859 г. по поводу статьи Герцена»Very dangerous. » — снова глухое упоминание: «Мало нас, если и семеро. «,и т. д. <Там же, т. VIII, стр. 570. - В подсчете Добролюбова ошибка: в приведенномим перечне близких людей названо восемь человек, а если добавить ранее названногоИ. М. Сорокина и самого Добролюбова, то получается десять.>В романе, написанном в 1862-1863 гг., снова встречаемся с близкими цифрами- пять, шесть или семь (в черновиках) и шесть (в окончательном тексте). Из восьмидва места заняты женщинами — подходящих кандидатов надо, конечно, искать в кругуМ. А. Боковой (урожд. Обручевой; по второму браку Сеченовой), М. А. Богдановой(Быковой), А. П. Блюммер (Кравцовой), Н. И. Корсики (Утиной), М. А. Коркуновой(Понятовской, потом Манассеипой) и ряда других женщин, возглавивших борьбу заправо на образование, за свободное устройство своей личной жизни и за многоедругое, далеко выходившее за пределы только женских интересов. Недаром большаячасть названных здесь имен была связана с «Землей и волей». <См.: Л. Ф. Пантелеев.Воспоминания. М., 1958, стр. 215.>Как бы то ни было, настойчивое повторение приблизительно одной и той же цифры- в пределах от пяти до десяти — невольно наводит на мысль о существовании вРоссии какого-то ядра подпольной организации, людей, на которых можно положиться,которые готовы принять непосредственное участие в борьбе. Поименно перечислитьэтих лиц затруднительно — русское революционно-демократическое движение конца1850-х-начала 1860-х годов знает гораздо больше людей, безусловно преданныхреволюционной идее; но вполне возможно, что цифры, называемые и Добролюбовыми в романе, следует воспринимать как обозначение центра революционной группы. <Этот вопрос обсуждался в ряде статей: М. В. Нечкина. 1) Новые материалы о революционнойситуации в России (1859-1861 гг.). - Литературное наследство, т. 61. М., 1953,стр. 478-481; 2) Н. Г. Чернышевский в борьбе за сплочение сил русского демократическогодвижения в годы революционной ситуации (1859-1861). - Вопросы истории, 1953,№ 7, стр. 69; В. Н. Шульгин. К расшифровке "Странички из дневника" Н. А. Добролюбова.- Там же, 1964, № 10, стр. 128-132; С. А. Рейсер. Был ли Н. А. Добролюбов авторомписьма "Русского человека" к Герцену? - Там же, 1955, № 7, стр. 130-131; М.Т. Пинаев. Комментарий к роману Н. Г. Чернышевского "Что делать?", стр. 103и след. - Следует, однако, иметь в виду, что приблизительно ту же цифру Добролюбовназывает в статье "Литературные мелочи прошлого года" (Современник, 1859, №№1 и 4), относя их к предшествующей эпохе (Белинского): ". еще пять-шесть человек,умевших довести в себе отвлеченный философский принцип до реальной жизненностии истинной глубокой страстности" (Собр. соч., т. IV, стр. 72).>В тексте «Современника» четвертый сон Веры Павловны ( 16 главы четвертой)имеет один пропуск — седьмой раздел заменен двумя строками точек (в журналетипографская небрежность — он обозначен как восьмой). В черновом тексте четвертый сон не разбит на разделы, но, сверяя оба текста,установить границы каждого из них нетрудно. План остался в обоих случаях совершенноодинаков. Последовательно вычленяя один за другим разделы этого параграфа, находимнебольшой абзац, отсутствующий в окончательном тексте и по месту как раз приходящийсяна раздел седьмой. Вот он: «Что она говорила, этого я не знаю. Я могу догадываться, что она говорила,- но я не знаю, — я уверен, что я не ошибаюсь в том, что я отгадываю, — но яне знаю. Та, от которой я слышал это, слышал этот сон, и которая здесь названаВерой Павловной, сказала мне: «Я клялась молчать и молчу». — «Я знаю, все равно,все равно». — «Может быть», — отвечала она. — «Вам было сказано вот что», -я сказал ей. — «Может быть, нет, может быть, да, я не имею права сказать вамни да, ни нет — и к чему вам знать это? Этого еще нет, это еще невозможно, кчему ж вам знать? Но то, что было дальше, то уже не тайна, то я могу сказатьвам»» (649). Итак, в этом разделе заключен какой-то сугубо (тайный смысл. Вера Павловнане может открыто сказать чего-то очень важного, особо сокровенного, касавшегосятого времени, когда будет достигнуто полное равенство мужчины и женщины. Именнопути достижения этого равенства — великая тайна. Вера Павловна готова поделитьсятем, что будет потом, но она молчит, сохраняя верность данной ею клятве, о том,как и когда эта тайна будет реализована в жизни и, значит, перестанет быть тайной. В разделе формально речь идет о полном равенстве женщины в будущем свободномобществе; этой свободы теперь еще нет, и можно только предвосхищать пути еедостижения: «Я могу догадываться, что она говорила», — сказано в тексте. Вот эти пути, то, что «она говорила», и есть тайна, касающаяся, как очевидно,не только равноправия женщины, но всего образа жизни страны. Именно этого «догадываться» и побоялась, вероятно, редакция «Современника».Можно предположить, что именно ею (по собственной инициативе или по совету цензора)был снят и заменен точками седьмой раздел. Намеки были слишком очевидны, а читательначала 1860-х годов и в самом деле был «проницательным», хотя и не в том смысле,как характеризовал его в романе Чернышевский. Обращение к соответствующей (118-й) странице журнала позволяет утверждать,что это место подверглось типографской правке. Избегая переверстки, редакцияоставила на стр. 118, кроме двух строк точек, место еще минимум для двух строк,а на двух-трех предыдущих и последующих страницах несколько расширила пробелы.(При этой операции в спешке и «потерялось» обозначение раздела 7-го: после 6-госразу идет 8-й). На стр. 118 можно поместить на четырех строках до 280 знаков:первоначальный текст седьмого раздела составляет в черновике 580 знаков, ноон мог быть в окончательной редакции сокращен и тогда поместился бы на указанномпространстве. <Здесь и в нескольких других случаях я пользовался авторитетнойполиграфической консультацией проф. А. Г. Шицгала, которого искренне благодарюза помощь и за советы.>Во всяком случае представляется очень маловероятным,чтобы «пустой» раздел принадлежал самому Чернышевскому. Разумеется, мы не знаем, в каком виде этот раздел перешел из черновика вокончательный текст, и приходится довольствоваться лишь нам известным. Но дажеесли это место и подверглось правке, то основная суть его не могла изменитьсяи дает нам право предположительной его интерпретации. Наиболее значительно отличается черновой текст от журнального в 17 главы четвертойромана. В «Современнике» — полторы страницы, повествующие о том, как «отчастизнакомый, а больше незнакомый собрат по медицине» приехал сообщить, что»один» из его знакомых желает познакомиться с Кирсановым. Этот новый знакомый(«просвещенный муж») затронул в беседе вопрос о вывеске магазина, и в результате»Au bon travail» — магазин, хорошо исполняющий заказы, — был переименован в»A la bonne foi» — добросовестный магазин. В «Современнике» иронически сообщалось, что Кирсанов приехал домой «оченьдовольный», но тут же читаем, что эта беседа заставила Веру Павловну и Мерцаловузначительно поурезать «крылья своим мечтам», охладить лишний жар, — всякомучитателю было ясно, куда и зачем приглашали Кирсанова. В черновике соответствующее место занимает не менее семи страниц (658-664):в нем подробно повествуется, как сначала в магазин стали наведываться некие»любознательные» посетители, как потом тот же медик пригласил Кирсанова познакомитьсяс «просвещенным мужем». По-жандармски любезный на первых порах, он начинаетвежливый допрос о цели открытого на Невском магазина: мелькают его слова о том,что о магазине ходят «невыгодные слухи», что «само слово travail — это ясно,взято из социалистов, это революционный лозунг». <Формула "Droit au travail"стала особенно популярной со времени появления книги Луи Влана "Le socialisme.Droit au travail" (Paris, 1848): она использована Чернышевским в статье "Кавеньяк"(Современник, 1858, № 1; Чернышевский, т. V, стр. 15).>«Просвещенный муж» советует быть осторожнее и т. д. Впрочем, вскоре же следуетокрик: «Мы здесь не для ученых споров», «мне с вами некогда спорить». Но и после перемены вывески на более благонамеренную «внимание, раз обращенноена магазин, не отвратилось», медик продолжал изредка заезжать и советовал Кирсановубыть осторожнее. Чтобы не оставалось никаких колебаний, о чем и с кем идет разговор, в уста»просвещенного мужа» вкладываются такие слова: «Вот таково прямое изъявлениеволи, которая должна быть исполнена» (661 — текст и сноска); прибавлять эпитет»высочайшей» не было никакой надобности, контекст был очевиден. <В первой публикации,в сборнике "Н. Г. Чернышевский. 1828-1928" (М., 1928, стр. 23), Н. А. Алексеевэти слова прочитал: "Такова прямая выс воля. ". В изданиях 1929 г.чтение несколько уточнено: "Это прямое веление, которое должно быть исполнено"(стр. 373). Для издания 1939 г. текст снова сверялся (об этом - в письме Н.А. Алексеева к Н. М. Чернышевской от 15 февраля 1947 г.) и дано такое чтение:"Вот это вообщ* прямое выражение воли" (XI, 594). В настоящем издании устанавливаетсянаиболее правдоподобное прочтение.>Не может быть никакого сомнения, что Чернышевский отлично понимал, что этоместо ни в коем случае не может появиться в печати; Однако — вопреки обычнойманере — оно в черновой рукописи осталось незачеркнутым, и это дало Н. А. Алексеевуоснование предполагать, что смягченный текст «Современника» «скорее всего надоприписать рвению цензора». <См.: Н. Г. Чернышевский. М., 1928, стр. 19.>Но дело в том, что простым сокращением пространного текста превратить егов журнальный невозможно. Можно, конечно, заподозрить, что после цензурного запрещенияв редакции «Современника» создали новый, невинный текст. Но этому противоречитпростое сопоставление начальной, цензурно совершенно «невинной» части этогопараграфа с черновым текстом. Он не просто переписывался набело, а в ряде местсущественно изменялся: весь отрывок стилистически целен и органичен. Единственныйвозможный вывод таков: Чернышевский сначала дал себе волю и написал как хотелось,а при перебеливании создал цензурно допустимый текст, но забыл зачеркнуть черновик. Добавлю, что ничего подобного по резкости и откровенности в журнальном текстенет. Можно было заметить, что Чернышевский устранял и гораздо менее острые места,которые могли бы дать повод к запрету романа в целом. Во имя целого Чернышевскийсознательно шел на сглаживание отдельных резких мест. Критика существующегостроя достигалась именно общей направленностью романа; отдельные эпизоды, какбы выразительны они ни были, можно было, по мысли автора, приносить при этомв жертву. В журнальном тексте (12 главы четвертой) упоминается сын Веры Павловны отКирсанова (ср. еще 20 главы третьей). У Мерцаловой тоже есть ребенок (главатретья, 30; в черновике — двое детей), сын есть и у Бьюмонтов (глава пятая,22). Этих мест просто не замечали. <См., впрочем: П. Цитович. Что делали в романе"Что делать?". Изд. 3-е. Одесса, 1879, стр. 47.>Вопрос о детях вызвал в своевремя полемику и клеветнические отклики. В мемуарах Фета рассказывается, будтобы Салтыков в беседе с Тургеневым по поводу нового романа на вопрос о детяхответил: «Детей не полагается». <А. Фет. Мои воспоминания, стр. 367-368.>«Детии подавно отрицаются», — писал Лесков в названной выше статье (стр. 18). В ненапечатанной в свое время статье В. П. Боткина и А. А. Фета о романе «Что делать?»тот же ответ («детей не предполагается») вложен в уста одного из «светильниковquasi-нового учения». <Литературное наследство, т. 25-26, стр. 489.>Следуетнапомнить, что в напечатанном в № 8 «Современника» за 1863 г. очерке Салтыкова»Как кому угодно» в иронической форме дан ответ на расхожие обывательские представленияо безнравственности нигилистов — сторонников нового учения. <См.: П. С. Рейфман.Предполагаются ли дети? - Уч. зап. Тарт. гос. ун-та, 1970, вып. 251, стр. 357-363;см. также примечания В. А. Мыслякова к очерку "Как кому угодно" в кн.: М. Б.Салтыков-Щедрин. Собр. соч., т. VI. М., 1968, стр. 445-446.>В этой связи нужно отметить, что в черновом варианте романа (18 главы четвертой)сыну посвящено все же девять строк (673-674), так сказать, информационного характера;сюжетного значения он не имеет, и, очевидно, поэтому Чернышевский, стремившийсяпри переработке к наибольшей концентрации действия, почти вовсе устранил этотэпизод. Если бы он мог предположить, какой шум поднимется в реакционной критикекак раз в связи с проблемой деторождения у «нигилистов», — наверное, эпизодо Володе остался бы в романе; напомним, что потомство необходимо предполагаетсяв учении Фурье, именем которого реакционная критика пугала обывателей. <См.вышеупомянутые примечания В. А. Мыслякова (стр. 687). Ср. еще в "Преступлениии наказании" Достоевского слова Лебезятникова - полемический выпад на ту жетему: "Некоторые даже совершенно отрицают детей, как всякий намек на семью"(часть V. глава 1).>18 главы пятой черновика был полностью устранен. Нечто похожее — об отсутствииу автора беллетристического таланта — уже раньше было коротко изложено в «Предисловии»,но и это уничижительно звучавшее место в окончательный текст не вошло. В прибереженном для самого конца романа отрывке содержится одно важное признание:Вера Павловна, дескать, в действительности (в романе ведь якобы нет никакихвыдумок!) хлопотала не об устройстве мастерских «в нашем любезном отечестве»,а о чем-то типа воскресной школы — о ежедневной бесплатной школе для взрослых.Это место в 1863 г., когда воскресные школы в России были уже повсеместно закрыты,звучало совершенно неприемлемо; лучше уж было оставить версию о мастерских -в ней не содержалось по крайней мере ничего демонстративного, тем более чтозародыши трудовых ассоциаций в стране действительно возникали и риск цензурногозапрета был в этом случае меньше. <Л. П. Богословская. "Что делать?" Н. Г. Чернышевскогои женские артели 60-х годов XIX в. - В кн.: Революционная ситуация в Россиив 1859-1861 гг. М., 1974, стр. 124-134.>» Сопоставление черновой и журнальной редакции «Что делать?» должно быть произведенов полном объеме и с разных точек зрения. Здесь даны некоторые наблюдения, касающиесялишь одного вопроса — какие меры узник Алексеевского равелина принимал противвозможного цензурного натиска. Приблизительно два десятка приведенных примеров дают представление о путяхпреодоления возможных цензурных препон. Основной принцип переработки можно сформулироватьтак: Чернышевский хотел сконцентрировать внимание на самом главном и, не ослабляясоциального звучания романа, не поступаясь ничем из его принципиальных установок,без ущерба для основной идеи, устранял особенно резко звучавшие места, не абсолютнонеобходимые, такие, которые неизбежно вызвали бы негодование властей. Чернышевский вышел победителем — роман был напечатан, насколько можно судить,без сколько-нибудь серьезных утрат.
Книга: Висенте Рива Паласио — Пираты Мексиканского залива
РИВА ПАЛАСИО Висенте — РИВА ПАЛАСИО (Riva Palacio) Висенте (183296), мексиканский писатель. Воен. деятель. Ром. «Мартин Гаратуса» (1868), «Пираты Мексиканского залива» (1869, п. 1965), «Возвращение с того света» (1870), «Мемуары самозванца дона Гильена де… … Литературный энциклопедический словарь
Атлантика — (Atlantic) Определение Атлантики, история открытий и общее описание Информация об определении Атлантики, история открытий и общее описание Содержание Содержание Определение История открытий Общее описание Балтийское море Северное море Средиземное … Энциклопедия инвестора
